Ричард I Львиное Сердце. Повелитель Анжуйской империи - Вадим Георгиевич Устинов

опытный командир – Андрэ де Шовиньи, Рауль Тезон и Хьюберт Уолтер епископ Солсберийский. Ричард Львиное Сердце высказал отправляющимся в Иерусалим лишь одно пожелание – не оставлять пожертвования в Священном городе, а внести их на укрепление стен Яффы.

Сам король не пожелал составить им компанию и не отправился поклониться Гробу Господню. Это было не капризом или сиюминутной прихотью, а продуманным демонстративным актом. Ричард не хотел сложить свой великий обет столь бесславно и намеревался вернуться в Палестину после окончания перемирия, чтобы закончить начатое и отобрать Иерусалим у мусульман. Он был твердо уверен, что ему суждено еще войти в ворота освобожденного города как победителю, а не по милости благородного противника.

Пока крестоносцы восторженно бродили по Священному городу, их предводитель заканчивал свои дела в Сирии, без которых он не мог уехать со спокойной совестью. Во-первых, он озаботился выкупом из плена Гийома сира де Преу, который после битвы при Арсуфе спас ему жизнь ценой своей свободы. В обмен на одного рыцаря король освободил десятерых высокопоставленных мусульман. Во-вторых, он рассчитался со всеми своими долгами.

Ричард чувствовал себя еще не совсем выздоровевшим, но тем не менее 9 сентября отплыл в Хайфу, а оттуда – на противоположный берег залива, в Акру. Оставил Иерусалим и Салах ад-Дин – 14 октября султан направился в Дамаск. Дни талантливого полководца, великого защитника ислама и рыцарственного противника христиан были сочтены – он скончался полгода спустя, 4 марта 1193 года, в возрасте всего 56 лет. По иронии судьбы, смерть настигла Салах ад-Дина за три недели до Пасхи, которую Ричард Львиное Сердце грозился встретить в Святой земле в случае, если не удастся договориться о мире.

* * *

Третий крестовый поход закончился. Удачным он был или провальным? Однозначного ответа на этот вопрос не смогли дать ни современники, ни потомки. С одной стороны, Иерусалим – вожделенная цель большинства крестоносцев – остался в руках мусульман. Казалось бы, какие нужны еще свидетельства, нагляднее иллюстрирующие неудачу всего предприятия? Однако на другую чашу весов триумфально легли завоевание Кипра и освобождение от тюркского владычества всей береговой линии Сирии, включая такие важнейшие для торговли и снабжения государств крестоносцев средиземноморские порты, как Акра и Яффа.

С учетом тех военных и политических проблем, которые пришлось решать Ричарду Львиное Сердце, он добился максимума возможного. Но оценить это по достоинству мог лишь немногочисленный круг избранных, принимавших непосредственное участие в крестовом походе. В христианском же мире, лишь издали сопереживавшем крестоносцам, Яффский договор породил самую настоящую пропагандистскую войну – одну из первых масштабных диффамационных кампаний в Европе.

Люди всех сословий оплакивали крушение своих надежд на возврат Священного города и тяжело переживали разорение Аскалона. Волны гнева вздымались и сталкивались под воздействием разнонаправленных ветров. Не избежал критики в свой адрес Юг III герцог Бургундский, однако желающих бесплодно метать стрелы в покойника было не так много, поскольку это занятие не сулило сиюминутных политических дивидендов.

Разочарование и неприязнь вызывало поведение Филиппа Августа. Король Франции, вне всякого сомнения, продемонстрировал зрелость и мудрость политика, отдав очевидное предпочтение заботам о делах собственной страны. Но тем самым он выставил себя в крайне невыгодном свете с точки зрения доминировавшей в те времена культуры рыцарственности.

Мишенью для обвинений стала и фигура героического короля-крестоносца, принявшего на себя полный груз ответственности в качестве предводителя всего похода. Ярились в основном французы – те самые французы Филиппа Августа и Юга Бургундского, которые постоянно вставляли ему же палки в колеса. Именно они стали непримиримыми критиками действий Ричарда, поскольку только таким образом можно было отвлечь внимание от бегства их короля из Святой земли.

Французские хронисты заявляли, что Ричард снес стены Аскалона, поскольку был подкуплен. Выплата компенсации действительно имела место, но истолковывалась она противниками короля Англии намеренно превратно, при этом остальные детали заключенного договора, противоречившие навету, вообще предусмотрительно опускались. Именно в таком духе писал монах-бенедиктинец Андрэ де Маршьен, не стесняясь попутно наносить Ричарду совершенно незаслуженные оскорбления:

Ричард король Англии, алчный и жадный сверх человеческой природы, всему христианству ненавистный и непокорный, приняв от Саладина щедрую плату золотом, разрушил славнейший христианский город Аскалон[259].

В обвинениях Ричарда как лихоимца, за щедрую мзду уничтожившего важный христианский город, упражнялись также Ригор из Сен-Дени и Гийом Бретонец – официальные биографы Филиппа Августа.

Впрочем, французские хронисты оказались в меньшинстве. Прежде всего в защиту своего короля дружно выступили англичане, отбросив в сторону личные симпатии и антипатии. И не только они: Арнольд Любекский, аббат бенедиктинского монастыря Святого Иоанна, взвешенно оценивал мотивы и действия предводителя крестоносцев:

После этого король Англии, желая вернуться в свою страну, условился с Саладином о прочнейшем мире на три года и сорок дней; который, однако, не мог быть заключен, если бы король не разрушил Аскалон. Он также разрушил его по необходимости, ибо не мог населить его жителями, которые жили бы в нем после его ухода[260].

Конечно, аббата Арнольда нельзя считать полностью беспристрастным: он был приближенным Генриха Льва, друга Ричарда. Однако о короле Англии вполне комплиментарно писала в целом враждебно настроенная по отношению к нему хроника, традиционно приписываемая некоему австрийскому «хронисту Ансберту», но составленная, вероятно, клириками императоров Священной Римской империи. Кто бы ни был ее автором – слуга смертельно оскорбленного Ричардом герцога Австрийского или же приближенный императора, конфликтовавшего с Генрихом Львом, – теплые чувства к королю Англии он вряд ли испытывал.

В самом деле, малое число и нехватка людей привели к тому, что его [Аскалон. – В.У.] нельзя было ни заселить, ни защитить от набега и нападения неприятеля. Он [Ричард. – В.У.] предпочел получить компенсацию и покинуть его согласно строгому соглашению, чем снова потерять его, оставив без гарнизона и обороны[261].

Таким образом, потеря Аскалона в вину Ричарду Львиное Сердце никем, за исключением сторонников Филиппа Августа, не ставилась. А уж укоры в отказе от взятия Иерусалима звучали еще реже, хотя были бы обоснованны.

* * *

Слишком долго Ричарду мешкать в Сирии было не с руки: над его владениями сгущались тучи. Мутил воду в основном брат Ричарда – амбициозный предатель принц Жан. Он был неприятно поражен тем, что король в октябре 1190 года назначил своим наследником не его, а своего малолетнего племянника Артюра, сына покойного Жоффруа герцога Бретонского. Пользуясь отсутствием короля, Жан замыслил совершить переворот и захватить власть в Англии.

Наместнику королевства Гийому де Лоншану с трудом удавалось удерживать ситуацию в состоянии хрупкого баланса. Ему приходилось максимально использовать все административные возможности, которые у него, надо сказать, были немалые. Он сосредоточил в своих руках несколько крайне важных постов – епископа Илийского,